Заточение

Заточение.
Когда под лучами палящего солнца выгорают чувства, когда от отчаяния и безысходности, языки и племена обнаруживают в себе признаки единства, а мысль обретает природу и свойства змеи,- только тогда священные воды реки принимают нас дважды.
Проникая в нижний мир, сквозь паутину трещин в терракотовом небе, неуемную фантазию черни, разнузданную риторику философов, издержки речи словоохотливых поэтов, вольнодумство толмачей и оплошности переписчиков – мы задерживаемся в нем, вплоть до той поры, пока нас не накроет неумолимой волной безумной страсти и воли к побегу…
Лишь тот из нас, кто осмелился приручить упругую тетиву гордого нрава, выпрямить узловатые, ветвистые корни духа, и явить их торжество в величественной осанке, пленить отзвуки бесконечности тайной имени своего – вправе рассчитывать на то, что ему удастся сберечь себя среди бескрайних песков обыденности, монотонности звукоряда и тлетворной избитости мифа.
В поисках смысла и ритма, разгоняя тоску, мы изобрели великолепную архитектонику песчаных бурь, в стремлении к спасению – столкнулись с логикой управления, а врожденное чувство юмора открыло нам политику.
Вздымая ввысь мириады кристаллов, мы вовлекали их в умопомрачительное вращение, танец, завораживающий и умиротворяющий одновременно, вызывающий восторг и восхищение у толпы личинок,- застывшей от ужаса и оцепеневшей от красоты.
Как водится, все вечное и прекрасное поверяет гармонию ранних, незрелых душ - зависть застит глаза и вызывает потребность что-либо усовершенствовать, не изводя себя в мучительных родах…
Былое величие было растоптано в прах и развеяно над бездной. Ясный, простой взгляд на меру и соразмерность - замутнен, подвергнут сомнению и осмеянию; стройная теория и смелая практика - опорочены, удушены оскорбительными комментариями и скороспелыми нововведениями. Изумительная конусообразная система власти и творческой реализации, опиравшаяся основанием своим на прочность горних сводов, а вершиною проникавшая в самую суть сокровенного и порядок деяний земных,- была опрокинута, и низведена до уровня жалкого подобия знания и извращенный образчик научной доктрины.
Величавые храмы, вместилища громоподобного эхо Непререкаемого – превращены в ничтожные пирамидальные початки, наполненные геометрией разочарования и тщетой гнетущих ожиданий.
Мы, хранители произвола, жизни и силы, покидая пределы мира затворников, оставляем им в наследство бесконечную суету, заботу и беспамятство – мы не знаем, да уже и не желаем знать, как распорядится бледная немощь нашим даром, во что обойдется детям посредственности проклятие бронзовых зеркал и магия колеса повторений.
Развернуты паруса, собраны нехитрые пожитки, и мы смотрим за горизонт - наши взоры порождают ураган: вихрь отворяющий врата, дабы покинуть нижний мир и вознестись навстречу неизвестности и черной неблагодарности…

Записано второпях, иератическим письмом, бегущим по нужде скарабеем, со слов парящего под облаками сокола, узревшего вдали мрак песчаной завесы.